Мальчикитакиемальчики или "зато я прибежал первым"

 

  Боже мой, у меня появились седые волосы! Мои дети меня доконали! Никакие успокаивающие таблетки меня уже не берут... Моя мама говорит, что это потому, что у меня мальчики. Мол, она растила двух девочек и бед не знала. Мол, я сидела и рисовала целыми днями. Мол, сестра лепила целыми днями. И вообще мы все дружно разглядывали, какая красивая бабочка пролетела... Моим же детям мама бы надела поводок, была бы её воля. Недавно мы все вместе стояли на многолюдном перроне в ожидании пригородной электрички и мальчики махали палками так, что пассажиры предусмотрительно отошли подальше, а моя мама, кажется тоже слега поседела. Потому что "эти дикие мальчики" на самом деле изо всех своих сил вели себя спокойно. Правда. Даже с перрона не свалились!

  - Рома, помнишь, как называется это дерево с красивыми такими листочками? - бабушка пытается общаться с внуком на своём языке.

  - Бабушка, а как ты думаешь, это дерево Кинг-Конг повалил или динозавр? - ответствует ребёнок на своём наречии.

  Моя мама только печально вздыхает - её внуки - дикари.

  Дикари не дикари, но их волнуют вопросы, которые за мою уже немаленькую девичью жизнь ни разу даже в голову мне не приходили. Вот из подслушанного:

  - А как ты думаешь, что нужно делать, если вдруг наступит зомби-апокалипсис? - спрашивает приятель у моего сына.

  - Надо запереться в квартире, - немного подумав, отвечает мой.

  - Да, неплохой вариант... - задумчиво тянет приятель. - Надо только стратегические запасы воды приготовить. И консервы. Консервы - это лучший вариант. Но ещё лучше - бункер выкопать.

  Беседа продолжается за пределами моего слуха. Часа три, не меньше... Это же так важно - что делать в случае нашествия зомби...

  Вообще, мой материнский опыт говорит, что совершенно не нужно нашествие зомби, чтобы вырыть бункер. Рыть надо сразу после рождения мальчиков. И держать там детей перманентно. Чтобы не убились. Сами, без всякой внешней угрозы.

  Сидим в трамвпункте. Медсестра заполняет нашу карту и сдерживает улыбку. Мой ребёнок с кровавым пластырем между глаз бодро повествует:

  - Просто я кормил собаку арбузом... Это очень добрая собака. Наша. Он не кусается вообще. Просто очень любит арбуз. Я ему кусок арбуза очень высоко кинул, а он от радости так зубами щёлкнул, что попал мне по носу...

  - Собаку... Арбузом... -хихикает медсестра. - Так я тебя помню, ты у нас недавно лежал со сломанной рукой.

  - Да, - гордо отвечает сын. - А до этого - с сотрясением мозга.

  Рука, конечно, попортила мне много нервов, но то сотрясение я не забуду во веки веков!!! Я - только из роддома с младшим. Рома - только-только после первоклассной линейки в школе. И вдруг звонок из школы. Разбил лоб.

  - Как, как ты умудрился покалечиться в первую же неделю самостоятельной жизни? - спрашиваю.

  - Ну мы бегали наперегонки. Кто быстрее добежит до футбольних ворот на школьном стадионе. Я немного не рассчитал и врезался в эти ворота головой. Зато я прибежал первым! – гордо говорит мой зелёного цвета мальчик с повязкой на лбу.

  …Медсестра, заполняющая карточку по поводу собачьего цапа, смотрит на меня с сочувствием.

  - Что-то вы частенько…

  - Это мы у вас ещё ногу не зашивали, - говорю.

  Потому что ногу сын распорол далеко за городом и швы нам накладывали в очень страшном и очень пустом  фельдшерском пункте. Он просто играл в футбол. Просто сильно махнул ногой… Зато забил гол!

  …Фармацевт из аптеки, куда я обычно хожу, меня уже узнаёт и предусмотрительно выставляет пузырёчки с успокоительным на прилавок ещё до моего заказа…  

**

  А как, скажите, пережить без успокаивающих ежедневно пополняющийся список потерь? Что мне делать с одной совершенно новой и дорогущей варежкой, когда вторая бесследно растворилась в первый же снежный день? И где мне искать разрядившийся детский мобильный? И только интуиция помогла мне догадаться, что учебник по английскому оказался фундаментом для вот этой, крутой, лего-лаборатории, с двумя ловушками, лифтом, тремя этажами, базой для хранений энергии и двумя отрядами дроидов в качестве часовых. Сам изобрёл. Горд и счастлив. Учебник же погребён – как вытащить-то фундамент из-под этой сложной конструкции?

  - Мам, мне английский так гораздо больше пользы приносит, - отмахнулся сын.

   Пришёл из бассейна. С сырой головой. Сухой мочалкой. И без плавок.

  - Рома, - стараюсь держать себя в руках. - На той неделе ты вернулся без геля для душа. До этого - без шапочки. До этого - ты случайно, совершенно случайно уронил плавательные очки в унитаз и смыл ... Признайся, ты хочешь нас разорить?

  Пошла в бассейн. Искать плавки. Гардеробщик меня уже узнаёт.

  - Только плавки на этот раз? - игриво интересуется у меня.

  - Да, - говорю, - уж простите...

  - Выбирайте, - вываливает он мне кучу трусов из шкафчика в мужской раздевалке.

  - Это всё забытые? - вытягивая из кучи наши, интересуюсь я. - Частенько что-то у вас дети без трусов уходят...

  - Да это что, домой-то, - хмыкает дяденька. - Некоторые забывают надевать плавки перед выходом в бассейн.

  - Нашла я твои трусы, - говорю сыну. - Что-то ты не рад.

  - Мама. У меня плохая новость для тебя. Кажется, я потерял абонемент... - отвечает сын, повесив голову. - Ой, подожди, в ботинке что-то колется. Мама, представляешь - абонемент!!!

***

  Но главное, главное, мальчики совершенно не понимают девочкиного языка. Совсем. Мне за 30 и  я не могу к этому привыкнуть. Мои сыновья, (и муж, кстати, тоже) не ловят моих намёков, многозначительных взглядов, полутонов. А если ловят, то очень нервничают, потому что всё равно ничего не понимают! Об этом надо говорить девочкам с пятилетнего возраста. Чтобы поберечь их психику от ненужных разочарований.

  - Мама, меня достала моя соседка по парте!

  - Чем же?

  - Она меня толкает, пихает, бьёт линейкой, постоянно парту делит на её и мою территорию, обзывается…

  - Ты ей, наверное, нравишься, - говорю, потому что больше не знаю чем объяснить столь навязчивое внимание девочки.

  - Да они все в кого-то повлюблялись! – возмущается сын. - Оля - в Сашу. Катя - в Серёжу. Записки пишут с утра до вечера! «Я тебя люблю, да я тебя люблю!»

  - И тебе? – о, интрига, интрига!!!

  - И мне, - тяжёлый вздох.

  - И кто в тебя влюбился?

  - Да не знаю! Я эти записки выкидываю!

  Девочки, он выкидывает ваши записки, даже не открыв!!! Какие там томные взгляды?!!  Да если бы мне в мои 10 лет кто сказал, когда моё сердце раскатами грома стучало даже в кончиках пальцах от того, что я подкинула в портфель своему однокласснику анонимное «ты мне нравиШся», что он даже не откроет записку, мой мир бы перевернулся!

***

  Что происходит в мальчишеских головах – совершенно непонятно. Какая-то верхушка айсберга видна, и то если очень присматриваться. Я никогда не успеваю за мыслью своего сына. И как это не печально признать, я приземлённая зануда на его фоне.

  - Ромка, давай быстренько пока идём до школы повторим глаголы-исключения?

  - Мам, а как ты считаешь, если изобрести прибор, который увеличит скорость наших шагов в сто раз, за сколько минут мы будем доходить до школы?

  Или вот задали в школе выучить стих. Очень странный стих. Но о школьных странностях - как-нибудь в другой раз. В стихотворении про богатыря в первом же четверостишие  начинается непонятное:  там Илья едет  на коне в броне с загадочным «простым набором...».

  - Может это про сбрую лошади, - неуверенно предполагаю я. - Набор, прибор, что-то в этом духе... Пойду, гляну в энциклопедию…

  - Мама, ну что же ты не знаешь! - покровительственно хлопает меня по плечу мой 10-летний сын. - Это про кольчугу. Простой набор - это когда колечко в колечко просто вставляется, это слабая и дешёвая кольчуга. А сложная кольчуга, сильная, там по несколько колец скрепляются…

  - Откуда ты это знаешь? - открыв рот, спрашиваю я.

  - Да я это уже лет пять знаю. С тех пор как викингами интересовался...

  В такие моменты я понимаю, какие они другие. Просто другие. Пять лет назад все эти книги про викингов мы читали вместе. И я ничего такого из них не вынесла. И ещё в такие моменты я думаю, как было бы круто, если бы учителями мальчиков были мужчины... Они бы всегда нашли о чём поговорить… И мальчикам, наверное, было бы так интересно учиться! Во всяком случае мне интересно с ними. Я каждый день учусь смотреть на привычные мне вещи с другой стороны. Узнаю, что игрушки не всегда достаются из отверстий, в которые были легко засунуты. Что чистой одежды не бывает, бывает одежда, которую ещё можно носить и та, которую уже неприлично. Что оранжевый тыквенный суп на кружевной салфетке будет полит слезами отвращения, а слипшиеся остывшие пельмени прямо из кастрюли - вкуснятина. Что можно найти миллиметровую пластмасску (Лего, конечно Лего!) в заросшем газоне. Вернее - нельзя не найти... Что пластилин в волосах можно вычесать, а перманентный маркер оттереть ото лба спиртовыми салфетками. Что носки бывают только чёрного цвета. Что можно не знать имён одноклассниц, но запомнить все непроизносимые имена героев Звёздных войн... Иногда мне так интересно, что я забываю про свои седые волосы и терапию для поддержания моей нервной системы. Правда, обычно ненадолго…

  …Телефонный звонок во время учебного дня. Уже мандраж – когда все хорошо, Рома из школы не звонит.

  - Мама, я тут нос разбил. Но ты не переживай, я уже сходил в медпункт и у меня все хорошо. Как разбил? Да мы на переменке играли, у кого лучше сменка скользит по полу и кто дальше проедет. Ну, я не рассчитал и врезался в доску. Зато я проехал дальше всех!

  О боже! Где мои успокоительные?!

Зверинец у крыльца

 

  В нашем доме завелась улитка. Приехала на арбузе, и рука не поднялась выставить её на уже сильно похолодавшую улицу. Кормлю, меняю травку, мою банку, умиляюсь, когда она бодро шевелит мне рогами… В общем, ещё один зверь.

  Кошки есть у всех. Собаки, пусть и более хлопотно, но в принципе вполне ожидаемо. Рыбки, птички, хомячки и даже какие-нибудь черепахи – это довольно-таки стандартный набор домашних питомцев. И, если бы я не провела своё детство в окружении куда менее традиционной живности, я бы, наверное, и не заметила в горе арбузных корок эту маленькую улитку. Но у нас уже были улитки. И тарантулы. И дождевые черви. И жужелицы. И сколопендры. И… Да кого только не притаскивал домой мой папа!

  Семейная легенда гласит, что я чуть было не родилась гораздо раньше положенного срока на склоне какой-то Крымской горы, потому что папа, решив поделиться своим восторгом с беременной мамой, притащил ей в голых руках змею. Очаровательную во всех отношениях. Змея извивалась, шипела, демонстрировала раздвоенный язык  и была настроена воинственно. Мама, присев на склон горы, прикидывала, как бы ей не родить с перепуга, и что же ей сейчас, беременной, без сотовых телефонов и вдали от каких либо жилищ, делать с ужаленным папой. Папа же, жонглируя блестящим телом пресмыкающегося, что-то там говорил, про змеиные глазки…

  -  Она моргает, вот, посмотри, - совал он свою находку маме к носу. – Ты понимаешь, это вообще не змея!  Просто безобидная ящерица! Только вот без лапок. Веретеница! Ах, ты хорошенькая какая!

  Видимо, мама вняла его аргументам, потому что родилась я благополучно в родном городе спустя несколько месяцев.

  Но самое странное, что эту несчастную веретеницу папа не притащил домой. Потому что обычно любая отвратительная живность, попавшая к нему в руки, немедленно поселялась у нас в доме.  Вот из другой поездки к морю папа привёз чудесную, блестящую, многоногую сколопендру. (Мерзейшую чёрную огромную многоножку и очень даже себе ядовитую в переводе на нормальный язык). Сколопендрочка ехала с нами двое суток в поезде, кормилась, поилась и выгуливалась на столике – мало ли что с ней, малышкой, может случиться в алюминиевой армейской фляжке? Мама так боялась, что это гадкое ядовитое создание удерёт в поезде, что по приезде домой  расслабилась. Все рухнули спать с дороги, а фляжка со сколопендрочкой была бережно положена папой на окошко. Крышку он чуть отвинтил, чтобы животиночка не задохнулась. Когда мы проснулись, сколопендры во фляге не оказалось. Помню, как мы с сестрой стояли на диване, поджав ноги, а мама лазила под всеми диванами с длинной палкой… Сколопендра не соизволила явить нам свой лик снова  так и канула в недрах щелястых полов самарского общежития. Через некоторое время мы перестали бояться ядовитых укусов, а вскоре и о самой сколопендре подзабыли. Только слово «сколопендрочка», ставшим ласкательным в устах папы нет-нет и прозвучит в чей-то адрес…

  Вообще, папа всегда мечтал отловить в степях крупного варана и приручить его. «Чтобы дома жил такой крокодильчик».

  С вараном дело так и не заладилось, а вот тарантула папе всё же добыть удалось. Поселились у нас на подоконнике паук и паучиха. Каждый в своей баночке. Чтобы девочка мальчика, раз в десять её меньше, не сожрала. Пауки были красивые, правда, мохнатенькие. Хоть и тоже ядовитые. Не как тропические, конечно, но боль, отёк, а возможно и температура, были обеспечены каждому, кто нарвался бы на укус этого милого существа. Для тарантулов был привезён специальный речной песочек. Чистый и меленький. Влажность в банках-аквариумах поддерживалась определённая. Укрытия из палочек-коробочек  положены. Осталось пауков кормить.

  - Они хищники, - бодро инструктировал нас папа. – Они не должны есть просто корм, они должны его добывать. Вот мясо, привязанное на ниточке. Дёргайте перед носом паука, он будет думать, что это живая добыча. Пусть порадуется!

  Радовать своих питомцев папа обожал. Когда у нас жила жужелица, он оставлял кусочек мяса на ночь в тёплом месте, чтобы ей было вкуснее и ароматнее. Сладкий запах подтухшего мяса я помню до сих пор. А улитке, которая у нас жила был положен мёд. Мёд, который стоил бешенных денег и нам-то перепадал по капле на нос! Зато можно было часами смотреть, как улитка слизывает медовые капельки со стеклянного бока банки, демонстрируя нам свою зубастенькую пасть!

  Но именно к паукам папина любовь была необъятной! И радость им хотелось доставить максимальную. Поэтому нас с сестрой папа отправлял на охоту. За мухами. Мы притаскивали живых мух, которых папа замораживал в морозилке. Мухи от этого не погибают. После разморозки они не только оживают, но очень живёнько продолжают летать. Подумать только, какой восторг испытает паучок, когда ему в банку под бой новогодних курантов и завывание вьюги за окном, вдруг залетит  живёхонькая муха. Да что мы знаем о счастье гурмана?!

  Увы, стратегического запаса мух на зиму не хватило. Поэтому, когда первое весеннее солнышко стало пригревать,  папа отправил нас ловить свеженькой дичи. И вот тепло рыжей кирпичной стены, запах талого снега, первого подсохшего асфальта, звон капели я до сих пор ощущаю так, как будто бы только что там стояла... И вот она сонная, вялая муха, потирает ладошки…

  Пауки могли жить у нас долго. А, может быть, могли вновь обрести свободу. Если бы не несчастный случай. В нашем общежитии, где мы жили, было много диких, несанкционированных животных.  Тараканы всякие. Муравьи. И вот эти всеядные рыжие домашние муравьи и совершили нападение на пауков. Пробрались на запах мяска сквозь вентиляцию в банках и за одну ночь  погубили наших питомцев. И как же мы рыдали!

  …- Что это такое?! Что?! – потрясая руками около холодильника, стояла бабушка, папина мама. Безукоризненно чистая, аккуратная и мегабрезгливая. У её ног лежал развёрнутый и в ужасе брошенный пакетик. Полный свежемороженой мушатины. Это был единственный раз, когда бабушка, приехавшая к нам погостить из другого города, заглянула в наш холодильник. Единственный - потому что он был полон сюрпризов.

  Что могло храниться в холодильнике среднестатистической семьи 90-ых годов? Ни-че-го! А у нас в холодильнике  всегда была масса увлекательных свёртков. Вот вонючий пакетик на полочке. В нём – подтухше-засохшие крабы с моря. «Да, да я их скоро-прескоро препарирую, высушу, расправлю и будут музейные экспонаты», - два года обещал папа. А это что это за коробочка в морозильнике? А, это ж те самые мухи. А этот кулёчек? Ой, ой, осторожнее, в нём дохленький скорпион. Его надо расправить, просушить и залить эпоксидкой – будет маме кулон в подарок, она же скорпион по знаку зодиака! А это что за батарея стеклянных чашек Петри на второй полке холодильника? А-а-а… А это жуки. Потому что папа мой – фанатичный энтомолог...

  Жуков он привозил и приносил отовсюду. Его друзья привозили и приносили отовсюду. И даже мы гуляли с коробочками, на случай, если вдруг подвернётся необычный экземлярчик. Жуки, на наше счастье и на их беду, у нас не жили. Их папа умерщвлял особым способом, чтобы они не потеряли цвета, формы, вида. Держал их в холодильнике. На определённой полке, чтобы температура была точное какое-то количество градусов. Двигать их было нельзя – всё хрупко-хрупко-хрупко. Потом жуки кочевали на батарею и принимали там турецкие паровые ванны. Подходить к батарее ни-ни! И вот однажды папа доставал пинцеты, ножинки, лупы, щипчики, растворы, ватки, бумажки, энциклопедии и перьевую ручку, включал настольную лампу и сидел со своими насекомыми всю ночь. Письменный стол был в нашей комнате, поэтому мы засыпали под свет лампочки и шорох папиных приспособлений. И в этом была какая-то причастность к таинству. Когда на следующий день вместо банок со скукоженными букашками на столе стояла красивая пенопластовая коробка, где каждый жук был во всей красе – каждая волосинка на усиках расправлена, каждый пальчик, а под ним – миниатюрная бумажка с микроскопически написанным  длиннющим латинским названием. Это было очень красиво. И да, я жила в такой вот варварской и кровожадной семье)) А папину коллекцию предлагал выкупить Самарский краеведческий музей, между прочим. Но она и по сей день храниться у нас дома.

  Несмотря на то, что я росла в окружении трупов насекомых, дохлых мух, крабов и скорпионов, у меня было прекрасное детство, которому можно только позавидовать. И я мечтала бы о таком же для своих детей. Потому что главное, чему научили меня все сбежавшие сколопендры, погибшие пауки и навечно замершие в коробках насекомые – что жизнь вокруг нас, под нашими ногами, невидимая глазами, удивительна, насыщенна и многообразна. А главное, ценна любыми своими проявлениями. Что две вот эти букашки в папиной коллекции, которые и под лупой-то не разглядишь, вообще-то не одинаковые, а мальчик и девочка. Что вот этот клещ, хоть может быть и энцефалитный, но такой настойчивый и живучий. Что вот эти едва заметные точечки на песке – следы миграции какой-нибудь колонии муравьёв.

  …Так что нашу улитку мы выпустили, воспользовавшись внезапным и неожиданным потеплением, в надежде, что она успеет приготовиться к грядущей зиме самостоятельно. «Ведь у неё столько дел!», - как справедливо заметил младший сын…